Продолжение. Предыдущая глава: http://proza.ru/2015/12/28/224
С Новым Годом!
3.
На окраине посёлка за высоким сетчатым забором никогда не иссякала угольная куча. То она высилась эдакой сопкой, то становилась совсем маленькой. И тогда по железнодорожной ветке проезжал паровоз с единственной платформой. Паровоз давал резкий свисток, из сторожки степенно выходил однорукий инвалид и распахивал железные ворота. По всей стране колесили локомотивы на дизелях и электричестве, а тут вот доживал свой век паровоз. Это чудо техники конца девятнадцатого и первой половины двадцатого века проталкивало платформу на территорию склада и, пока работяги сначала ковшом, а потом и лопатами освобождали от угля платформу, машинист заходил в сторожку, чтобы показать бумаги, а больше за-ради душевной беседы под рюмочку. Работяги освобождали платфому не дочиста, один борт оставался открытым, а это значит, что под вечер желающие могли пройтись вдоль насыпи с вёдрами.
Рядом с угольным складом ютилась керосиновая лавка. Бывало, что люди в очереди за керосином имели при себе и вёдра. Здесь уголь отпускался только тем, кто приезжал на грузовиках с накладной от исполкома горсовета. Но уголёк можно было купить и за наличные, - в ведро, сколько унесёшь.
Все, кто перемещался в сторону керосина и уголька, не могли миновать Тоськину усадьбу с шестью сотками земли. И дом, и усадьба принадлежали Тосе и её брату, которого за что-то посадили вместе с Тоськиным мужем. Брат должен вот-вот выйти, а муж где-то сгинул...
Иногда Тоська стояла, опёршись на калитку, и как бы всматривалась в прохожих. Тогда проходящие мужики шутили:
- Тоська, не меня высматриваешь, так я ща!
Тоська презрительно отворачивалась, а то и посылала кого-то куда-то.
Василия она как раз и высмотрела.
Вернувшись из Афганистана, Василий женился почти сразу, особо не перебирая невест. О чём пожалел через год с лишним, а именно в тот день, когда пошёл с ведром за угольком.
- Вась, тормозни-ка!
- Привет, Тоська, чего тебе?
Они были знакомы со школы и в обращении не церемонились.
- Да подойди же!
Он подошёл и, стараясь не задерживать взгляд на заманчивом вырезе в Тоськиной кофточке, повторил вопрос.
Тоська притянула Васю за воротник и горячо зашептала ему в ухо:
- Не плати за уголь. Погодь, я возьму ведро и пойдём за насыпь.
Недогадливый Василий удивился:
- Чё б сама не сходила, живёшь рядом!
Тося ответила жалобным голоском:
- Ну Васенька, паровоз только отошёл, там сейчас знаешь сколько мужиков?
Василий сжалился:
- Ладно, давай, только быстро!
- Я мигом!
С маленьким ведёрком в руке к Василию выскочила совсем другая Тоська. В ведёрко брошено несколько веточек с белой черешней.
- Вот, Вася, это у нас за домом.
А то он не знал. Мальчишкой лазил за той черешней, за что от покойного ныне дяди Егора и крапивой получал!
- Ладно, зачем ты?
- Пока дойдём, съедим – отвечала Тоська, смеясь.
Сейчас на ней был лёгкий полупрозрачный цветастый сарафан, на головке небольшая соломенная шляпка, не шейке ниточка бусинок. Или она, эта ниточка была раньше?
Ох, это женское племя! Почему сарафан? Казалось бы, для соблазнения мужчины целомудренный сарафан – не самое подходящее одеяние. И фигуру скрадывает, и коленки прикрывает. Ну, там… скажем для беременных – ещё куда ни шло. Но нет: приталенный под грудью, сарафан подчёркивает это женское богатство, лёгкость и полупрозрачность материи будоражит воображение, ну и вырез на груди – не последнее дело.
Они шли по шпалам, между которыми кое-где проросла трава. Вася был ошарашен этой новой для него Тоськой, очарован до головокружения. А она то спускалась к подножию насыпи, то первой поднималась к рельсам, и тогда перед Васей мелькали её подколенки.
Тоська выждала момент. Расставив для равновесия руки, она шла по одной рельсе, но покачнулась, едва поравнявшись с Василием. Он поймал её… и больше не выпускал.
Поцеловались там же, на старой железнодорожной ветке. Июньский вечер настиг их в стоге сена, когда они слушали кукушку.
Свой смертный медальон – патрон от автомата с вложенной запиской, Василий не снимал. Пусть висит, как амулет. Сберёг меня там – сбережёт и в мирной жизни.
Но теперь, когда жизнь подошла к концу…
Василий смотрел на сосущего ребёнка и чувствовал, как это маленькое тельце наполняется жизнью. Он не сомневался, что это его сын – здесь не врут!
Вдруг, не отдавая себе отчёта в том, что делает, повинуясь какому-то импульсу, Василий снял свой патрон-амулет и набросил на шейку ребёнка.
В это же мгновение в комнату вбежала Таня.
- Не перекармливай, оставь себе, а то и ходить не сможешь!
С этими словами она буквально оторвала ребёнка от Василия. Из освободившегося соска на его груди брызнула струйка крови. Невесть откуда взявшийся Петька успел подставить руку и теперь слизывал с неё кровь.
Таня замахнулась на Петьку своей когтистой рукой:
- Дурак, не твой резус!
Продолжение следует http://www.proza.ru/2015/12/30/294